Черт подери, это веснушка была слишком большой! Это была дыра, в которую вполне можно засунуть Юпитер. Теперь он видел ее слишком отчетливо.
Все говорят о том времени, «когда звезды постареют и наше солнце остынет» но это некая абстракция, как и мысль о собственной смерти. Брин думал о возникшей проблеме, уже как о своей собственной. Сколько времени пройдет с того момента, когда нарушилось равновесие, до того, как ударная волна, распространяющаяся во все стороны, поглотит Землю? Без калькулятора он не мог получить ответ на этот вопрос, хотя все необходимые формулы лежали перед ним. Ну, скажем, полчаса с начала процесса до того момента, когда земля сделает «п-ф-ф!».
Его охватила печаль. И ничего больше не будет? Никогда? Колорадо прохладным летним утром… длинной, безупречно ровной дороги на Бостон, над которой поднимается легкий дымок… не распустятся больше почки весной. И не будет влажных, морских запахов рыбного рынка в Фултоне — впрочем, Фултона уже и так нет. Кофе в «Утреннем Зове». И не будет земляники на склонах холма возле Нью-Джерси, растекающейся кисло-сладким соком во рту. Не будет рассветов на южном побережье Тихого океана, когда бархатистый, нежный воздух холодит кожу под рубашкой, а в удивительной, волшебной тишине слышен лишь плеск волн о борт старой баржи — как же она называлась? Как это было давно — «С.С.Мэри Брюстер».
И луны не будет, когда исчезнет земля. Звезды — те останутся. Только вот созерцать их будет некому.
Он снова посмотрел на даты, определенные «коромыслом» Динковского. «Белоснежные стены Твоих городов…»
Он вдруг почувствовал, что ему необходимо быть рядом с Мид, и встал.
Она уже поднималась на перевал, чтобы встретить его.
— Эй, Потти! Можешь без страха возвращаться домой — я уже помыла всю посуду.
— Мне нужно было тебе помочь.
— Ты делаешь мужскую работу, а я женскую. Это честно. — Она прикрыла глаза от солнца. — Какой закат! Вулканы должны извергаться каждый год, если это приводит к такому изумительному зрелищу.
— Садись, и мы посмотрим на него вместе. Она села рядом с ним, и он взял ее за руку.
— Видишь это пятно на солнце? Ты можешь разглядеть его невооруженным глазом. Она всмотрелась.
— Это и есть пятно на солнце? Такое впечатление, что кто-то откусил от него кусок.
Он сощурил глаза и еще раз внимательно взглянул на солнце. Черт возьми, пятно стало больше!
Мид вздрогнула.
— Мне холодно. Обними меня за плечи.
Брин обнял ее одной рукой, продолжая сжимать ее руки другой. Да, пятно стало больше — оно явно росло.
«Что хорошего было в людях? Обезьяны, — подумал он, — обезьяны, наделенные крохой поэзии, постепенно уничтожающие свою второсортную планету у третьесортной звезды. Однако как эффектно заканчивают!»
Мид прижалась к нему.
— Обними меня покрепче.
— Скоро будет теплее. Я хочу сказать, что сейчас я тебя согрею.
— Милый, Потти. — Она посмотрела на него. — Потти, с закатом происходит что-то странное.
— Не с закатом, дорогая — с солнцем.
— Мне страшно.
— Я здесь, дорогая.
Он посмотрел на раскрытый лежащий журнал рядом с ним. Ему уже не нужно было складывать и делить, чтобы получить ответ. Вместо этого он еще сильнее сжал ее руку, понимая с неожиданной остротой сожаления, что это и есть.
Да будет свет!
Эту телеграмму доктор естествознания, доктор философии и вообще большой ученый Арчибальд Дуглас прочитал с явным раздражением.
ПРИБЫВАЮ ГОРОД СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ТЧК ПРОШУ КОНСУЛЬТАЦИИ ХОЛОДНОГО СВЕТА ТЧК БУДУ ВАШЕЙ ЛАБОРАТОРИИ ДЕСЯТЬ ВЕЧЕРА
подпись: ДР. М.Л.МАРТИН.
Прибываю, значит? Прошу, значит? Да что ему тут — отель? Может быть, этот Мартин думает, что он, Арчибальд Дуглас, склонен тратить свое время на любого неощипанного гуся, который может раскошелиться на телеграмму? Про себя он уже составлял изысканнообескураживающий ответ, но тут заметил, что телеграмма послана из какого-то аэропортика на Среднем Западе. Черт с ним, пусть едет. Встречать его Дуглас, во всяком случае, не собирается.
Однако естественное любопытство побудило Дугласа достать справочник «Кто есть кто в науке» и отыскать нахала. Справочник гласил: Мартин, М.Л., биохимик и эколог, доктор мирангологии, магистр артоники и телеологии, ведущий специалист в области пыльпево-чешуйчатых калахари и эмфатических эфемизмов драмадоидов, руководитель кафедры преднатольного эндемогенеза — в общем, степеней у него на шестерых хватит… Хм-м — член редколлегии «Гугген-хенмовского обзора фауны Ориноко»; автор «Вторичного симбиоза коррупчатых долгоносиков», и так далее — еще три дюйма мелкого шрифта. Да, непростой такой старикашка, что и говорить.
Немного погодя Дуглас обследовал свою персону в зеркале лабораторного умывальника. Грязный рабочий халат он снял, вытащил из жилетного кармана расческу и тщательно расчесал блестящие темные волосы. Элегантный клетчатый пиджак, шляпа с широкими полями — ну вот, и на люди показаться можно. Дуглас потрогал шрам, светлым штрихом прорезавший смуглую щеку. Неплохо, даже со шрамом. Если бы не перебитый нос, вид был бы просто шикарный!
Ресторан, где он обычно ужинал в одиночестве, был наполовину пуст. И оживленней здесь не станет, пока театры не закроются, однако на вкус Дугласа еда здесь была что надо, и свинг-бэнд тоже. Он как раз заканчивал ужин, когда мимо прошла молодая женщина и села за соседний столик лицом к нему. Он ненавязчиво осмотрел ее. Ничего себе штучка! Фигуркой как балерина, роскошные, пшеничного цвета волосы, огромные, томные глазищи! Лобик, впрочем, несколько узковат, но слишком уж ты многого хочешь.
Он решил предложить ей выпить. Если все пойдет как надо, доктор Мартин может катиться ко всем чертям. Дуглас написал приглашение на обороте меню и подозвал официанта.
— Лео, это — одна из ваших девочек?
— Нет, м'сье. Никогда раньше не видел.
Дуглас откинулся на спинку стула и принялся ждать результатов. Он всегда безошибочно узнавал этот призывный взгляд, и в исходе своего предприятия был абсолютно уверен. Незнакомка прочла записку и, слегка улыбнувшись, оглядела его. Он подмигнул. Девица подозвала официанта, попросила у него карандаш и написала что-то на обороте меню. Лео тут же вручил ему ответ.
«Благодарю за любезное
приглашение, но сегодня
вечером я занята другими делами».
Оплатив счет, Дуглас вернулся в лабораторию.
Лаборатория располагалась на последнем этаже фабрики, принадлежавшей Дугласу-старшему. В ожидании доктора Мартина Арчибальд оставил входную дверь и лифт внизу открытыми, а чтобы не терять времени даром, решил выяснить, почему это с недавних пор стала дребезжать центрифуга. Ровно в десять загудел лифт, и Арчибальд направился к двери встречать гостя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});